Читать книгу "Зиска. Загадка злобной души - Мария Корелли"

– Так она информирует меня в своём письме. Бал в следующую среду станет её прощальным приёмом.

Секунду Джервес хранил молчание, а затем промолвил:

– Вы уже сообщили Дензилу?

– Ещё нет.

– В таком случае лучше сделайте это, – и Джервес поднял глаза на небеса, теперь сиявшие красным огненным закатом. – Он хочет сделать ей предложение, знаете ли.

– Боже мой! – вскричал доктор резко. – Если он сделает предложение этой женщине…

– А почему бы и нет? – спросил Джервес. – Она разве меньше подходит для любви и брака, чем какая-либо другая представительница её пола?

– Её пола! – повторил доктор мрачно. – Её пола! Ради Бога, не говорите со мной! Оставьте меня в покое! Принцесса Зиска не похожа ни на одну живущую женщину – у неё нет ни капли женского чувства, а новость о том, что Дензил оказывается таким глупцом, чтобы думать о предложении ей своей руки… Ох, оставьте меня в покое, прошу вас! Дайте мне это пережить!

И, натянув свою шляпу глубоко на брови, он начал удаляться прочь в состоянии странного возбуждения, которое он, очевидно, едва ли мог преодолеть. Внезапно, однако, он повернулся и возвратился и со знанием дела похлопал Джервеса по груди.

– Вы подходящий мужчина для принцессы, – сказал он с ударением. – У вас есть безумие внутри, которое вы называете любовью к ней; вы самая подходящая партия для неё, а не этот бедный мальчик, Дензил Мюррей. У определённых мужчин и женщин души тянутся друг к другу – призыв отвечает на призыв, и если даже весь мир встанет между ними, то ничто не помешает столь бурным силам соединиться вместе. Следуйте за своей судьбой, монсеньор Джервес, но не разрушайте жизнь другого человека на своём пути. Следуйте за своей судьбой, выполните её, если вас призывает к тому долг, но в грядущем хаосе и безумии, ради Бога, оставьте свободу невинному!

Он проговорил это с необычайной торжественностью, и Джервес смотрел на него с крайним удивлением и замешательством, вовсе не понимая, что всё это значит. Но прежде чем он успел вставить хоть слово, доктор Дин уже ушёл.

Глава 11

Следующие два или три дня протекли без каких-либо интересных событий или происшествий, способных поколебать спокойствие и привлечь мимолётный интерес великосветских английских и европейских туристов, которые собрались в отеле «Джезире Палас». Беспокойные заигрывания Долли и Мюриэл Четвинд Лайл превратились в объект насмешек до неприличия; удивительно моложавые туалеты леди Фалкворд обеспечивали несколько ключевых тем, которые вечно порождали пошлые разговоры; и когда великий художник Арман Джервес сделал набросок её сиятельства, просто для развлечения придав ей вид шестнадцатилетней девицы, то его популярность не знала границ. Каждый жаждал заплатить ему за подобную работу, в особенности престарелые дамы, и он мог бы озолотиться, если бы только пожелал, по примеру членов английской академии искусств, посредством написания портретов уродливых ничтожеств, которые были готовы платить любые деньги за то, чтобы их преобразили до симпатичного уровня. Но он был слишком беспокоен и болен для того, чтобы всецело погрузиться в работу; горящие небеса Египта, живописные группы коренных жителей, видневшиеся на каждом углу, любопытные улочки древнего Каира – всё это нисколько не впечатляло его воображения, а когда он оставался один, то проводил целые часы, глядя на созданный им странный портрет принцессы Зиска, на котором лицо смерти, казалось, просвечивало сквозь маску жизни. Так что с чувством сильного облегчения встретил он долгожданный вечер «прощального приёма» принцессы, на который многие каирские туристы были приглашены ещё на прошлой неделе и о котором те люди, что вечно хотят быть «в курсе дела», даже если они блуждают в неведении, говорили, что он превзойдёт всё, когда-либо виденное в Каире.

Наконец эта ночь настала. Стояла чрезвычайно удушливая жара, но небо было ясное и чистое, а луна сияла эффектным светом над веселившимися группами людей, что собирались между девятью и десятью вечера, заполонив узкую улочку, на которой извилистые, подобные гробнице ворота резиденции принцессы Зиска превратились в самый примечательный объект. Леди Четвинд Лайл, неповторимая ужасным вкусом своего платья и обилием бриллиантов, глядела с надменным интересом на нубийца, кто приветствовал её и её дочерей усмешкой, соответствующей его отталкивающему облику, и прошуршала во внутренний двор в сопровождении мужа с таким видом, будто воображала, что её присутствие придавало необходимый налёт «хорошего вкуса» всему мероприятию. За ней следовала леди Фалкворд, невинно наряженная в белое и нёсшая букетик лилий на своём мило набелённом левом плечике, а также лорд Фалкворд, Дензил Мюррей и его сестра. Хелен тоже была в белом, но хотя ей было около двадцати, а леди Фалкворд – около шестидесяти, девушка несла отпечаток такой печали на своём лице и столько отчаяния в глазах, что выглядела она чуть ли не старше пожилой дамы. Джервес и доктор Дин прибыли вместе и сразу же оказались в сияющей, толкающейся толпе людей разных национальностей, выражавших значительное нетерпение, потому что их на несколько минут задержали в открытом дворе, где пара каменных крылатых львов оказалась единственным зрителем их нарядов.

– Исключительная непристойность! – возмущалась леди Фалкворд, шипя и фыркая, – Держать нас в ожидании на улице! Принцесса не имеет ни малейшего понятия о европейских манерах!

При этих словах окружающую сцену озарила внезапная вспышка света, и двадцать высоких слуг-египтян в белых одеждах и с красными тюрбанами, держа в руках горящие факелы и маршируя парами, пересекли двор и молчаливым, но величественным жестом пригласили всю компанию следовать за ними. И компания поспешно последовала, с той суматошностью и грубостью, что ныне свойственна «европейским манерам»; и затем, освободившись от плащей и лишних слоёв ткани, толпа остановилась, удивлённая и смущённая, в огромном холле, богато украшенном шёлком и драпировками золотой парчи, где между двумя бронзовыми сфинксами принцесса Зиска, шикарно одетая в дымчатый, бледно-розовый цвет, с бликами драгоценностей, мерцавших на её одеждах тут и там, ожидала встречи своих гостей. Подобно королеве стояла она; позади неё возвышалась гигантская пальма, и у ног её пол усыпали розы и лилии лотоса. По обеим сторонам от неё, сидя на полу, расположились молоденькие девушки, великолепно одетые и прикрытые вуалями до самых глаз по египетскому обычаю; и как только вылупившие глаза, взмокшие и порывистые путешественники из Англии и Америки оказались лицом к лицу с её удивительной красотой, то в первый момент они казались поражёнными и очарованными и едва ли могли собраться с духом для того, чтобы приблизиться и принять протянутую к ним в приветствии руку. Она, казалось, не замечала всеобщего смущения и приветствовала всех, кто подходил к ней, с лёгкой учтивостью и спокойствием, произнося несколько слов, которые любая вежливая хозяйка сочла бы уместным произнести перед своими сменяющимися гостями. И тогда заиграла музыка – музыка дикая и фантастическая, неведомая современному светскому уху и всё же странным образом знакомая Арману Джервесу, кто вздрогнул при первых же звуках и выглядел восторженным.